В зоне АТО воюет целая семья из Черниговской области

Семья Котюх — Баленко из города Нежин Черниговской области встретила этот Новый год на фронте. Сначала в зону АТО добровольцем ушел 23-летний Максим, потом его мама, а следом за ней и ее супруг. Теперь все вместе служат в батальоне «Айдар», который дислоцируется в Луганской области.

В одну из горячих точек Донбасса первым прибыл самый младший член семьи Котюх — Баленко, 23-летний Максим. Он стоял на Майдане с первых его дней, входил в группу быстрого реагирования. То есть в числе первых отбивал атаки бойцов спецподразделения «Беркут». Когда началась АТО, записался добровольцем в батальон «Айдар».

— Первое время было страшно, — признается Максим Баленко (на фото). — В воздухе пули летали, как мухи. От осознания того, что в любой момент меня могут убить, становилось жутко. Но потом привык. Здесь все привыкают.

Максим мог бы много рассказать о своем боевом опыте, но пока нельзя. Он служит в разведроте, и его группе поручают самые опасные задания. За успешное выполнение одной из боевых задач Максим получил письменную благодарность от штаба разведки армии при штабе АТО.

— Мама очень переживала за меня, постоянно звонила, — продолжает Максим. — Я рассказывал ей правдивую информацию о ситуации на фронте. Она удивлялась: «Сыночка, может, ты напутал? По телевизору сказали, вчера бои были только в Донецкой области и там погибли четверо украинских военнослужащих». «Это неправда, — говорю маме. — Под Луганском уже несколько дней идут ожесточенные бои. Только за вчерашний день наш батальон потерял 16 бойцов. Сегодня привезли гробы, вечером будем провожать хлопцев домой…»

— Когда сын сообщил мне о своем намерении идти на войну, я была в шоке, — говорит 44-летняя Виктория Котюх. — Максим и раньше рвался защищать Украину, но после того, как на фронте убили его близкого друга, сын стал собирать вещи. Бабушка Максима и его тетя, моя сестра, сразу в слезы. А я его не удерживала. Это было бы неправильно. Максим уже взрослый мужчина, нужно уважать и поддерживать его решения. Майдан очень изменил и закалил сына. Я знала, что он станет хорошим воином.

Сын уехал в город Счастье Луганской области, часто звонил. Говорил, что помогает на кухне одного из подразделений «Айдара». И вдруг пропал на несколько дней, телефон был отключен. Потом Максим сам позвонил и бодрым голосом сказал: «Мама, привет!» А я его в лоб спрашиваю: «Ты что, был на задании?» Да, говорит, ходил с хлопцами в тыл сепаратистов. Договорились, что с этого дня сын будет говорить мне только правду. Эта правда была для меня горькой. То, что показывают по телевизору, выглядит и звучит не так жутко, как слова очевидца событий.

Я уже давно думала над тем, чтобы поехать на фронт. Ведь много лет проработала в отделении реанимации анестезиологом. Недавно вышла на пенсию. Какой смысл мне, опытному врачу, сидеть на пенсии, если могу быть полезной на фронте? Но мой муж был против: «Женщине нечего делать на войне. Если кто-то из нас и должен ехать, то это я». Мне такой поворот не нравился: «И что, я останусь здесь одна, без сына и мужа? Нет, я тоже поеду». Из-за этого мы с супругом часто спорили. Бывало, даже ссорились. Наша перебранка длилась все лето. Однажды, когда мужа не было дома, я собрала вещи и уехала к Максиму.

В принципе, было бы правильно пойти в военкомат. Но я понимала, что меня вряд ли направят в батальон, где служит Максим. А я хотела быть рядом с сыном. Это нормальное желание для матери. Позвонила Максиму уже на половине дороги: «Еду к тебе». «Мама, ты в гости?» — спрашивает. «Нет, — отвечаю. — Служить». Он спокойно так говорит: «Хорошо. Приезжай».

*Виктория Котюх много лет работала в реанимации анестезиологом и сейчас спасает раненых бойцов

— После маминого звонка не знал, радоваться мне или огорчаться, — признается Максим. — С одной стороны, мама хороший врач, а медики нам нужны. С другой стороны, не дай Бог с ней что-то случится. Как я буду жить после этого? Мама — это самое дорогое, что у меня есть. Но, зная мамин характер, понимал, что отговаривать ее бесполезно. Если она что-то решила, то сделает это обязательно. Побежал к комбату, потом к начальнику штаба батальона. Попросил, чтобы маму официально оформили на военную службу. Командование пошло мне на встречу, и к моменту маминого приезда вопрос ее трудоустройства был решен.

— До города Счастье добиралась целые сутки, — рассказывает Виктория. — Сначала на электричке до Киева, оттуда маршруткой до Харькова. Потом села на автобус до Старобельска Луганской области. Там меня ждал Максим. Сын договорился с другом, и они вместе приехали встречать меня на машине.

— Я привел маму к нашему комбату, — продолжает Максим. — Он говорит: «На этой базе медиков хватает. А на другой базе их вообще нет. Поедете туда?» Дело в том, что наш батальон дислоцируется сразу в нескольких населенных пунктах Луганской области. И медики требуются повсюду. Служить на другой базе означало, что мама не сможет быть рядом со мной, как она этого хотела. Но мама молодец, ответила комбату: «Буду служить там, где я нужнее». Я написал увольнительную на два дня, и это время мы с мамой провели у моих друзей в Старобельске. А потом она уехала в Счастье, где организовывали медпункт.

— Здесь я и узнала, что такое война, — говорит Виктория. — Над головами сутками свистят снаряды, со всех сторон гремят взрывы. Этот ужас невозможно передать ни в телесюжете, ни в газетной статье. Наш медпункт разместился в здании школы милиции. Я очень боялась, что, когда привезут раненых, не смогу совладать с эмоциями. К пациентам в коме я привыкла, а солдаты с тяжелыми осколочными ранениями — это другое. Но «боевое» крещение прошла с честью.

Никогда не забуду своего первого фронтового пациента. В медпункт привезли окровавленного бойца. Он попал под минометный обстрел, и осколок вошел прямо в переносицу. Его нужно было срочно везти в госпиталь. Но как, если нас поливают из «Градов»? Я обработала рану, сделала кровоостанавливающие и обезболивающие инъекции. Когда обстрел прекратился, мы отвезли раненого в ближайшую больницу.

Узнав, что жена втайне от него уехала на фронт, Александр Котюх отправился вслед за ней.

— Вика поехала за сыном, а я — за женой, — объясняет 43-летний Александр Котюх (на фото). — В Харькове сел на попутку, которая шла в сторону Дебальцево. По дороге попали под обстрел. Впереди нас ехал пассажирский автобус — сепаратисты расстреляли его в упор. В нашей легковушке пулями пробило колеса. Мы с водителем выскочили из машины и бросились кто куда. Всю ночь я бежал полями, не разбирая дороги. На рассвете выбрался к нашему блокпосту, а солдаты говорят: «Лучше возвращайтесь домой. Здесь очень опасно». Что было делать? Вернулся в Нежин, оттуда уже позвонил жене и рассказал о своих злоключениях.

— Я сказала мужу: «Приеду и заберу тебя. Жди», — вспоминает Виктория. — Тем временем поговорила с комбатом: можно, чтобы мой супруг присоединился к нашему батальону? «А чего нельзя? — удивился комбат. — Будете вместе служить». Я обрадовалась, но долго не могла выехать из Счастья: шли страшные обстрелы. Потом объявили перемирие, и я смогла поехать в Нежин. Оттуда вернулась уже вместе с мужем.

— Здесь я на своем месте, — говорит Александр. — Во-первых, защищаю страну. Не хочу, чтобы война пришла и в мой дом. Во-вторых, на фронте пригодились все мои навыки. Кем я только не работал в мирной жизни. Был и слесарем, и плотником, и механиком. Поэтому в батальоне стал специалистом широкого профиля: я и охранник, и конвоир, и автомеханик, и водитель, и завхоз. Доставляю ребятам на позиции боеприпасы, воду, еду, лекарства, забираю раненых.

Я вас очень попрошу: напишите в газете, что нашему подразделению нужна машина. Моя поломалась, и хлопцы уже несколько дней сидят без патронов и еды. А другого транспорта на базе нет. Нам любой автомобиль сойдет, хоть старенькие «Жигули». Лишь бы ездил. С техникой в батальоне вообще беда. Бывало, надо ехать на передовую, а мотор из-за мороза не заводится. Грею его паяльной лампой и молюсь, чтобы машина завелась. Там ведь хлопцы под пулями сидят, ждут меня…

Боевики стреляют по нам, военным, а гибнут в основном мирные люди. Очень больно на это смотреть. Местные жители бедствуют, фактически живут в страшной нищете. Приходят к нам на базу, просят помощи. Вика снабжает их лекарствами, а я делюсь продуктами, теплой одеждой, мылом, стиральным порошком. Спасибо волонтерам, привозят это все в достаточном количестве.

— Совместная служба очень сплотила нашу семью, — говорит Виктория. — Раньше мы с мужем часто спорили о роли женщины на войне. Теперь Саша сам видит, что я здесь нужна. А мне намного спокойнее, когда муж рядом. С сыном видимся редко: его военная часть далеко от нашей. В основном созваниваемся. Волнуюсь и за сына, и за мужа. Например, вчера Саша вышел за пределы части, и сразу же начался минометный обстрел. Звоню мужу на мобильный — нет связи (здесь такое часто бывает). Через пару часов, когда обстрел закончился, Саша вернулся — живой и невредимый. А я чуть с ума не сошла от переживаний… Тут, на войне, вся надежда только на Бога. Я в своей комнатке наставила икон, молюсь за сына и мужа. Надела на них обереги — специальные ленточки и церковные крестики.

— Присутствие мамы и отчима — сильнейшая моральная поддержка для меня, — признается Максим. — Не знаю, как это правильно передать словами. Такое чувство, будто на мне невидимый бронежилет. Кстати, боевые товарищи по-доброму завидуют мне. Многие ребята ведь до сих пор не признаются близким, что воюют. Пересылают домой свои солдатские зарплаты, а родители думают, что их сын на заработках в глубоком тылу. Когда хлопцы узнали, что мои мама и отчим присоединились к нашему батальону, то хором сказали: «Вот это круто!»

— Новый год мы встретили, как полагается: с елкой, мандаринами и шампанским, — рассказывает Виктория. — Я даже оливье приготовила. Волонтеры навезли столько елочных игрушек, что мы с ребятами нарядили на базе аж четыре елки. В полночь мы выпили по бокалу шампанского и загадали, чтобы в следующем году война закончилась.

fakty.ua